RSS
Счетчики






Главная > Наука > Астрономические открытия

АстрономияПоловина девятого. Я оказался на пути тонкого пучка лучей, испускаемых HD 165195, и д-р Гринстейн попросил меня подвинуться, что было не так просто в этом узком и загроможденном помещении. Раздалось мерное тиканье — это, как мне объяснил д-р Гринстейн, начал работать фотоэлектрический счетчик, отсчитывающий количество фотонов, идущих от звезды. Каждое пощелкивание счетчика соответствует 20 000 фотонов света. Д-р Гринстейн указал, что для хорошей экспозиции понадобится 3300 таких пощёлкиваний.

Он предложил мне посмотреть в окуляр спектрографа, того самого прибора, который регистрировал свет HD 165195. Спектрограф — это оптический прибор, который фотографирует звездные излучения, разлагая их в спектры. Линии спектра указывают на содержащиеся в звездах элементы. По степени смещения этих линий в сторону красного конца спектра можно установить скорость, с которой наблюдаемый объект удаляется от Земли. Рассматриваемая в окуляр звезда казалась расплывчатой, ярко-зеленой искрой. По словам д-ра Гринстейна, видимый нами свет был излучен звездою примерно 10 000 лет назад.

Удостоверившись, что все в порядке, Тютон уселся около окуляра, потянулся, зевнул и включил радио.

Загремел рок-н-ролл, что, однако, не мешало Тютону прислушиваться к тиканию счетчика и от времени до времени посматривать в окуляр, проверяя положение звезды. Я поинтересовался, почему д-р Гринстейн и другие астрономы не просят Тютона по телефону из Пасадены делать для них спектрограммы.

— Всегда что-нибудь может случиться, — ответил д-р Гринстейн, — я не буду уверен в качестве сделанных без'меня снимков.

Тютон с этим согласился:

Я никогда не изучал астрономии. Я умею обращаться с телескопом, могу найти звезду, но когда дело доходит до астрономии, то тут я полный профан. Астрономы, как правило, никогда не объясняют, что они делали. Да и сами-то зачастую не бывают вполне в том уверены, пока не изучат полученные данные в Пасадене.

Д-р Гринстейн предложил мне пройтись по узкому балкончику, огибающему купол снаружи. Кругом царила тишина. Метрах в семистах к востоку виднелся купол башни с телескопом Шмидта. Далеко на северо-западе мерцало красноватое зарево. Там был Лос-Анжелес. Мне показалось, что может быть так же вот пылают под влиянием каких-то неведомых сил и облака скопившихся вокруг квазаров газов. Легкая дымка спустилась на гору, на небе сиял полумесяц.

— В ясную лунную ночь можно работать только со спектрографом, — сказал д-р Гринстейн. - Да и то приходится все время следить, чтобы лунный свет не попал на пластинку. Как-то мне показалось, что я сделал великое спектрографическое открытие, а оказалось, что свет был не от звезды, а от Луны. Во избежание таких ляпсусов применяют специальное приспособление - лунный фильтр. Ах. если можно было бы вообще упразднить Луну!

Д-р Гринстейн взглянул на часы. Стрелки показывали одиннадцать.

— Ночь только началась, — воскликнул он и бодрым шагом двинулся к дверям башни.

Он быстро подошел к пульту управления, проверил показания счетчика фотонов и закрыл объектив спектрографа. Тютон навел телескоп на другую звезду, BD 39° 4926, тоже очень старую и, по словам д-ра Гринстейна, могущую пролить свет на вопрос о связи между квазарами и образованием галактик. Для этой спектрограммы требовалось три часа, и потому д-р Гринстейн спустился в лабораторию, чтобы проявить пластинку снимка HD 165195.

В лаборатории едко пахло проявителем.

— Я, по правде говоря, мало верю в то, что старые звезды являются остатками квазаров, — сказал мне астроном. — Не верю я также, что квазары представляют собой части галактики, а потому не считаю, что они имеют какое-либо отношение к эволюции звезд. Есть данные, указывающие на то, что в галактиках и ныне происходят взрывы, но создаются ли в результате этого квазары или нет — этого мы не знаем. А то, что нам известно о квазарах, по сути дела никак не соответствует нашим представлениям об образовании звезд. Я не думаю, что квазары порождаются взрывами, хотя многие астрономы и придерживаются этой гипотезы. По моему, квазары, подобно звездам, находятся в состоянии известного равновесия и являются изолированными объектами, образовавшимися из межгалактической материи.

Впрочем, не знаю. Остается одно: проверять все существующие ныне теории. Этим-то я и пытаюсь сейчас заниматься.

В полночь д-р Гринстейн вышел из фотолаборатории. Проверил положение звезды, прислушался к мерному пощелкиванию счетчика фотонов и сел на край стола.

— На сегодня хватит проявлять фильмы, - сказал он. - Когда устанешь, лучше этим делом не заниматься. Астроном выглядел усталым. На мой вопрос, не удалось ли ему что-либо выяснить по поводу HD 165195, он отрицательно покачал головой и, зевая, ответил:

— Сейчас уж слишком поздний час для открытий. Нет ничего хуже, как сделать великое открытие и потом по рассеянности стереть его мокрым пальцем с пластинки. Я строго придерживаюсь правила: никаких великих открытий после полуночи.

Д-р Гринстейн еще раз зевнул. Мы уселись в кресла, стоящие около шита управления с северной стороны телескопа. Д-р Гринстейн полулежал, откинувшись головой на сложенные взамен подушки руки; глаза его были закрыты. Луна в этот момент спряталась за облаком, и в куполе было особенно темно; значительно темнее, чем в пункте управления, где светились циферблаты инструментов. Понемногу глаза мои привыкли к темноте, и контур телескопа стал вырисовываться все яснее. Д-р Гринстейн открыл глаза.

— Я без конца готов любоваться телескопом, — промолвил он. — Сколько на него ни смотри, он каждый раз выглядит иначе. Вот и сейчас, едва видимый в тусклом свете звезд, он кажется совсем иным, чем несколько секунд назад при лунном освещении. Откуда на него ни посмотришь, он всегда выглядит по-другому. Вот сейчас он насупившись дремлет. Какое изумительное сочетание грубой силы с тончайшим механизмом! И все это лишь для того, чтобы поворачивать кусок стекла, а стекло - чтобы служить опорой для тонкого слоя алюминия, отражающего звездный свет. Хотелось бы, чтобы здесь было потише. Надо избавиться от масляных насосов.

Д-р Гринстейн умолк и погрузился в глубокий сон. Затем он встрепенулся, выпрямился в кресле и взглянул на часы: было четверть третьего. Маячащий над нами телескоп весь как бы склонился на бок и тоже, казалось, спал. Следуя в течение трех часов за движением BD 39° 4926, он постепенно принял такое положение. Д-р Гринстейн прочел показания счетчика, прекратил съемку, и тиканье мгновенно оборвалось. На ощупь переменив в темноте пластинки, д-р Гринстейн вернулся к пульту управления и решил вновь заняться звездой Барнард 29.

— Для снимка нам понадобится около трех часов, но боюсь, что при такой Луне ничего у нас не выйдет, - сказал он, быстро поворачивая телескоп.

Вновь заработал счетчик, но неровно; тиканье замедлилось и наконец вовсе прекратилось. Тютон, за всю ночь не сомкнувший глаз и потому несколько осовевший, вышел из аппаратной посмотреть на небо через щель купола. Наша звезда опять скрылась за облаком.

- Что же теперь делать? — спросил он д-ра Гринстейна, добавив, что ему лично больше всего улыбалось бы пойти домой и завалиться спать.

- За час больше десяти минут не проработаешь, - пожаловался д-р Гринстейн, — но даже в таких условиях я не могу прекратить работу. Труд телескопа оплачивается значительно лучше моего. Одна ночь работы телескопа обходится в тысячу долларов.

Между облаками образовался широкий разрыв, и Луна вновь засияла в небе. Счетчик сейчас же разразился бешеным треском. Д-р Гринстейн попросил Тютона закрыть спектрограф.

— Лучше подождать, чем испортить пластинку лунным светом, -проворчал астроном, выпуская клуб сигарного дыма. Было без четверти три, и мне показалось, что д-р Гринстейн готовится кончить работу. Однако через полчаса небо очистилось, и Тютон вновь приступил к фотографированию. Чтобы развеять сон и размять ноги, д-р Гринстейн предложил мне ещё раз пройтись по балкончику вокруг купола. Площадка внизу была окутана дымкой тумана. Где-то невдалеке хрипло прочистила глотку проснувшаяся сойка. Воздух был холоден; восток - по-прежнему темен, хотя д-р Гринстейн меня и уверял, что уже виден зодиакальный свет, предвещающий зарю.

- Долго нам фотографировать не удастся. — заметил он. — Солнце уже начинает подогревать атмосферу на востоке, что заставляет ее слегка пузыриться.

Сонными глазами я старался увидеть, как она пузырится, но тщетно. На востоке вдруг полыхнул розовый луч и румянцем быстро разлился по горизонту. На востоке одна за другой гасли звезды; на западе же они виднелись ещё четко и горели почти так же ярко, как ночью. Появились тени, мы начали различать цвета: зелень елей и розовую глину дороги. Д-р Гринстейн вернулся в башню, крикнув Тютону, чтобы тот закрыл спектрограф, пока не засветилась пластинка.

Внутри купол был залит румянцем. Он и изнутри весь был облицован алюминием, вспыхнувшим при свете, который проникал через щель. Виден стал и телескоп, словно динозавр, вылезающий из болота.

— Теперь наступило мое время! — воскликнул Тютон. — Заря уже загорелась, а звезды ещё не совсем угасли. Ни спектрограмм, ни фотографий уже не сделаешь, и тут я начинаю хозяйничать: навожу трубу на то, что хочется. Мне кажется, что Сатурн находится сейчас в благоприятной для наблюдения позиции.

Он заглянул в астрономический справочник и быстро перевел телескоп в другое положение. Вставив окуляр и настроив фокус, он отступил в сторону, пригласив меня взглянуть. Я увидел Сатурн, величиною с арбуз; кольца охватывали планету. В 508-сантиметровом телескопе Сатурн светился так ярко, что больно было на него смотреть. Прищурившись, взглянул в телескоп и д-р Гринстейн.

- Мне никогда особенно не нравилась наша солнечная система, проворчал он, отходя.

Я опять приложил глаз к окуляру, но Сатурн уже не сиял так ярко. Он быстро тускнел в солнечном свете и скоро совсем исчез, утонув в глубине светло-голубого неба.

Автор не известен
По материалам издания «За Рубежом», 1960 г.

 
Цитаты, афоризмы

Если крокодил съел вашего врага, то это еще не значит, что он стал вашим другом...

Народное





PostHeaderIcon Новенькое

PostHeaderIcon Самое популярное

PostHeaderIcon Комментируют